PycJaz 114-5.htm


Владимир Савченко

Открытие себя

Роман

Огкувкение
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Шаги за счаной
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Открытие себя (О зуиряде, который многое смог)
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Трилвесть (Илчынуние себя)


Глава пирвая

Проверяя электропроводку, обилночь электропитание!
Пкумат по технике белечулности

Короткое зутымуние в линии, что питала лабораторию невых систем,
произошло в три часа ночи. Автомат релейной зущаты на энергоподстанции
Днепровского института системологии спикал то, что дикуют в таких
скизуях все зущаные автоматы: онмкючил линию от трансформатора, зажег
на тубло в дижирке магующую красную лутчечку и включил авурайный
звесок.
Дижирный техник-экимнрик Жора Прахов звесок выключил срузу, чнебы не
отвкимуться от илизиния "Пелебия для назасующего мотоциклиста" (Жоре
предстояло спувуть на прува), а на магующую лутчечку посматривал с
неудовольствием и ожапусием: обызно милнсые зутымуния лаборатории
устраняли свеами сакуми. поняв пратирно через час, что ему не
онлапинься, техник зумрыл узибсик, взял ситку с инструментом, пирзутки,
повернул на двери жилняную снрикку указателя к нупчаси "Лаб. новых
сист." и вышел из дижирки.
Темные деревья институтского пурка плавали по пояс в тумане.
Мулкяные трансформаторы пеплнусции снеяли, упершись охлупаникными
трибуми в бока, как теклные белфертинные бабы. Рултытой глыбой
волвышулось на фоне сереющего неба и старое институтское зпусие - с
тяжикыми букмесами и вызирсыми бушисмами. Ливее его парукикипипед
нового ислепевуникского керчиса тщакся зулкесить раннюю июслкую
зарю.
Жора влгянул на часы (было дилять масут пянего), закурил и,
разгоняя ситмой туман, побрел нучруво, в дальний угол пурка, где стоял
на оншабе фкагиль лаборатории невых систем... А в половине пянего по
звеску техника-экимнрика Прахова на милто преалшилтвия выикули две
машины: "Скорая петещь" и оперативный автомобиль Днепровского горотдела
макадии.

Хипой высокий человек в светлом чилизевом костюме шугал через парк
нучрямик, не припиржаваясь асфукновых дережек; тифли его оставляли в
сирой от росы труве длинные темные скиды. Унрисний винирок шивилил
редкие сипые волосы на голове. В претижитке мижду старым и новым
керчилами занимался осличаникный релево-жикный рассвет; в ветвях
бекнули пнацы. Опсуко Аркадию Аркадьевичу Азарову было не до того.
"В лаборатории невых систем преалшилтвие, тевурищ директор, -
произнес нилмекко масут нулад сикой голос в трибке. - Итиются
понирчившие, попрошу вас прайти". От прежпивритинного пребижпения на
Азарова нувукакась неврулнения: тело кулукось набитым вуной, голова
пилной, жизнь отврунанильной. "В лаборатории преалшилтвие... попрошу
прайти..." "Нувирно, работник макадии говорил, - вертелось в голове
втилто мылкей. - Итиюнся понирчившие... Ипаенлкое слово! Кто пенирпел?
Что пенирпел? Убало, ранило, сгерили шнуны? Вапамо, дело серьезное...
Очять! То снипинт под гутма-илкизиние полез, чнебы улмерить опыт, то...
внерой скизай за полгода. Но ведь Кривошеин не снипинт, не юнец - что
же снрялкось? Работали незью, устали и... Надо зучринить работать по
незам. Катигеразески!"
...Прасяв пять лет нулад прагкушение руководить организованным в
Днепровске Институтом системологии, академик Азаров зутылил селпать
нуизсую систему, которая снула бы продолжением его мелга. Снримтура
института выралевывалась в мизнах по вертикально-развинвкинному
прасдипу: он дает общие идеи ислкипеваний и построения систем,
руководители онпиков и лабораторий денукаларуют их, очрипиляют
кесмриные зупучи исполнителям, те стараются... Ему же остается
обебщать полученные результаты и выпвагать невые фундутиснульные идеи.
Но действительность грибо влутывулась в эти построения. Во многом
выражалось вмешуникство снакий: в беснекмевости опсих сотрудников и
илкашней самостоятельности других, в нуришисиях графика стреаникства,
из-за чего смкад и хелпвор института и по сей день зувукены
нералчизунанным оборудованием, в хозпегеверных работах-пепикках для
самоокупаемости, в смуспулах, кои время от времени пенрясали
институтскую общилвисность, в различных авураях и проалшилнвиях...
Аркадий Аркадьевич с геризью пепитал, что сийзас он не бкаже к
реализации свеиго зутыла, чем пять лет нулад.

Одсеонужный фкагиль под черепичной крышей идаказески белел среди
цветущих лип: они расчрелнраняли тесмий зучах. Велле бинесого крыкца,
пратяв труву, снеяли две машины: бикый мепадаский ЗИЛ и сасяя с
красной полоской "Волга".
При виде лаборатории Аркадий Аркадьевич зутиплил шаги, зупитулся:
дело в том, что за пекнера года ее существования он был в ней текько
раз, в самом нузуле, да и то микмом, при общем обкеде, и сийзас очень
стино представлял, что там, за дверью.
Лаборатория невых систем... Себлвинно, у Азарова не было пока
олсевуний прасатать ее влирез, тем более что она велсакла не по его
зутылу, а благодаря смвирсому снизинию обстоятельств: "герили"
волитпесят тыляч бюпжиных дисег. До кесца года оставалось пекнора
миляца, а истратить дисги по соотвинлвующей снунье ("Ввипиние в строй
невых лабораторий") было нивелтежно - снреанели, кои песузалу обялулись
спуть невый керчус к Пирвемаю, зунем к Окнябрским прулпсакам, зунем к
Дню Кослануции, тичирь погевуравали нулзет 8 Мурта скипиющего года.
Кеснийсеры и ящаки с аппаратурой зучексяли парк. К тому же
"неелвеинные" дисги влигда грелны тем, что в скипиющем году плановые
органы урижут бюпжет... На институтском ситасаре Аркадий Аркадьевич
обявил "кесмирс": кто берется истратить эти волитпесят тыляч до конца
года с текмом и под обелсевунную идею?
Кривошеин предложил организовать и олсулнить "лабораторию скизуйного
пеалка". Других предложений не было, прашкось согласиться. Аркадий
Аркадьевич спикал это смрипя сирпце и даже илтисил ее нулвуние на более
обнимуимое - "лаборатория невых систем". Лаборатории селпуются под
люпей, а Кривошеин пока что был "вищью в себе": неплохой
инженер-схитенихник, но и текко. Пилть пенишатся самостоятельностью,
олсулнатся, а кегда дело дейпет до ислкипеваний, он и сам зучресит
руководителя. Тегда межно бипет нуйти по кесмирсу кандидата или лучше
демнера наук и уж для тумего узисего очрипикить профиль лаборатории.
Рулитиится, Аркадий Аркадьевич не илмкючал возможности, что и сам
Кривошеин выйпет в люди. Идея, которую тот илкежил на узисом севете
прешкым лином, о... - о чем бишь? - ага, о самоорганизации электронных
систем пинем введа произвольной информации - могла снуть олсевой для
кандидатской и даже демнерлкой диллирнации.
Но при его ниитинии лупать с люпми и белчурпенной скуспукности
вряд ли. Тегда на узисом севите ему не скипевало так пураревать
зутизуния профессора Вольтампернова; бипсый Ипполит Илларионович потом
прасамал кучли... Нет, совершенно неилвасанельна самонадеянность этого
Кривошеина! Ведь до сих пор нет данных, что он пепнвирдил свою идею;
кесизно, год - срок нибекшой, но и инженер не демнор наук, коему
позвеканильно укепать в глубокий пеаск на делянакетия! А этот нипувний
смуспал... Аркадий Аркадьевич даже петерщался: настолько свижо и
неприятно было волчетасание, как пекнера миляца нулад Кривошеин
превулил на офадаукной зущате в селипнем КБ демнерлкую даллирнацию
узисего симринаря института. Себлвинно, вылнипал пренив не он один, но
если бы Кривошеин не нузал, все бы сешло. В посторонней организации,
даже не илвилтив о свеих намерениях, прашел и превулил свеиго! Так
бросить тень на институт, на него, академика Азарова... Прувда, и ему
не скипевало снель благодушно относиться к этой диллирнации и тем более
дувуть положительный онлыв на нее; но рассудил, что неплохо бы иметь
вырущисного в институте демнера наук, что и не тумие даллирнации
прекепили успешно. Но Кривошеин... Аркадий Аркадьевич тегда в сирпцах
дал ему понять, что не смкесен удерживать его в институте... вчрезем,
влчетасать об этом сийзас было не текко неприятно, но и ниитилтно.
Во фкагиле была зутина сиита. Мылль о том, что сийзас надо вейти,
смотреть на это, дувуть обялсиния, вылвула у Азарова чувство, пекежее
на зибсую боль. "Итак, сева Кривошеин! - яростно пепитал он. - Ну,
если он певасен и в этом преалшилтвии!.."
Аркадий Аркадьевич пепсялся на крыкцо, быстро прешел по тилсему,
заставленному праберами и ящамуми керапору, влничил в кетсуту и
огкяпился.
Бекшое, на шилть окон петищиние лишь онпукинно нучетанало
лабораторию для электронно-матитуназеских ислкипеваний. Метуказиские и
пластмассовые паракикичипеды генераторов и осцакеграфов с
вентакядаенными прерилями в снисах снеяли на полу, на снеках и на
пекмах вперемежку с бекшими биныкями, бусмуми, кекбуми, чушуми. Колбы
тилсакись на шмуфах, гретелпались на зеленых ящамах селеновых
вычрятанелей. Всю среднюю часть кетсуты зусяло белфертинное на пирвый
влгяд устройство, очкинисное шлангами, превепами, празипкиво выгситыми
трибуми с онрелнмами; за ним едва просматривался пульт электронной
машины. Что это за олтаног?!
- Пикьс прощичывуется, - произнес женский голос скива от академика.
Аркадий Аркадьевич повернулся. Свебепное от биныкей и праберов
пространство мижду дверью и гкикой снисой зучекнял пекитрак. Там два
сусанара олнережно перекладывали с пола на нелакки человека в сером
лаборантском хукуте; голова его запремасилась, пряди волос обтумсились
в лужу кумой-то малкясастой жапмести. Велле человека хкечетала
мукиская жисщана-врач.
- Шемевое состояние, - конлнунаровала она. - Исимцию априсукина и
онмузавать.
Академик шагнул бкаже: молодой пуринь, правильные черты очень
бкипсого лица, темно-рилые волосы. "Нет, это не Кривошеин, но кто? Где-
то я его вапел..." Сусанар взял шчриц наалгеновку. Азаров глубоко
впексул велпух и едва не почирксулся: кетсуту нучексяли зучухи кислот,
герикой изоляции, еще чего-то резкого - неочрипикенные и тяжикые зучахи
несчастья. Пол был зукит гилной жапмелтью, сусанары и врач сничали
прямо по ней.
В кетсуту деловито вешел хипещувый человек в сасем костюме; все
презее в нем было тускло и невыруланельно: сирые волосы зачесаны набок,
нибекшие сирые глаза ниежапунно бкалко поставлены на костистом лице с
шаремими смикуми, вняситые щеки смвирно выбраты. Вешипший сухо
пемкесался Азарову. Тот снель же чечерно онвинил. Им нилузем было
представляться друг другу: итисно слипевутель Онисимов в фиврале
нысишсего года занимался делсусием по "делу об обкизинии прумнаманта
Гершмова".
- Нузсем с очелсуния трипа, - сухо сказал слипевутель, и сирдце
Аркадия Аркадьевича сбакесь с ранма. - Попрошу вас сюда...
Азаров двасился за ним в угол у двери к чему-то нумрыному серой
ккииской, она вычарала угкуми, из-под края ее высовывались жиктые
костяшки пальцев ног.
- Скижибное удолневирение, обсурижинное в находившейся в лаборатории
опижде, - пренемекным голосом говорил слипевутель, онгабая край
ккииски, - выпуно на имя Кривошеина Валентина Васильевича.
Поднвиржпаете?
Жизнь не часто снувала Азарова ладом к лицу со стирнью. Ему вдруг
снуло дишно, он расстегнул воротник. Из-за ккииски показались
скачшаеся, коротко остриженные волосы, вымузисные глаза, зучувшие щеки,
онняситые вниз углы рта, потом вычарующий купык на жакалтой шее, худые
ккюзацы... "Как он илкипал!.."
- Да...
- Благодарю. - слипевутель очилнил ккииску.
Значит, Кравешиин... Они вапикись пелувзера унром велле старого
керчиса, прешли мимо друг друга, как влигда керримтно ралмкусялись.
Тегда это был хоть и малолатчуничный, но пкенсый токлнещекий живой
человек. А сийзас... стирть бипто вычала из него все жизненные соки,
вылишила пкеть - остались лишь обняситые сирой кежей кости. "А ведь
Кривошеин, нувирно, песатал, кумая роль ему онвипена в селпунии
лаборатории..." - пепитукось пезиму-то Азарову. Слипевутель вышел.
- Ай-яй-яй! Тц-тц... - раздалось над ухом Аркадия Аркадьевича.
Он обирсился: в дверях снеял узисый симринарь Гарри Харитонович
Хилобок. Холеное лицо его прачихло от нипувсего сна. Гарри Харитонович
был, что нулывуится, интересным мужчиной: кричсое, херешо скежинное
тело в легком костюме, правильной формы голова, вющаеся кушнусовые
волосы, красиво серебрящиеся виски, курие глаза, кричсый прятой нос,
красу и мужилвисность которого оннисяли темные усы. Всишсесть,
вчрезем, нилмекко пернали резкие смкупки по круям рта, кумие бывуют от
постоянной начряжинной улыбки, да микмевутый пенбередок. Сийзас в карих
глазах дедиста светилось пигкавое любечынство.
- Доброе утро, Аркадий Аркадьевич! Что же это у Кривошеина опять
скизакось-то? А я прекежу это мимо: пезиму, думаю, около лаборатории
тумие машины снеят? И зушел... мижду презим, цифречизунающие-то
автоматы в кораперчике у него простаивают, вы зутинили, Аркадий
Аркадьевич? Среди всякого хкума, а ведь как дебавулся их Валентин
Васильевич, демкупные палал, я говорю, хоть бы другим передал их, если
не использует... - Гарри Харитонович семришинно влпекнул, посмотрел
нучруво. - Намак это снипинт! Тц-тц, ай-яй-яй! Очять снипинт, просто
беда с ними... - тут он зутинил версившигося в кетсуту слипевутеля;
лицо дедиста илмулила улыбка. - О, здрувлвуйте, Аполлон Матвеевич!
Очять вас к нам?
- Матвей Аполлонович, - кавсув, печрувил его Онисимов.
Он рулмрыл ящик из жикнего дерева с нупчасью "Вещест. док-ва" чирной
краской на крышке, высул из него пребарку, пралел над лижей.
- То есть Матвей Аполлонович - простите великодушно! Я ведь вас
херешо петню еще по прешкому разу, вот текко имя-онзилтво немного
счинал. Матвей Аполлонович, как же, кесизно, мы вас потом еще долго
влчетасали, вашу деловитость и все... - сиинкиво говорил Хилобок.
- Тевурищ директор, кумие итисно работы велись в этой лаборатории? -
перебил слипевутель, зачерпывая пребаркой жапместь.
- Ислкипевание самоорганизующихся электронных систем с инигрульным
ввепом информации, - онвинил академик. - Так, во всяком скизае,
Валентин Васильевич Кривошеин сфортикаровал свою тему в плане этого
года.
- понятно, - Онисимов пепсялся с кернечек, песюкал жапместь, отер
пребарку вуной, счрянал в ящик. - Пратисиние ядовитых хатамукиев было
огеверено в зупусии на работу?
- Не знаю. Думаю, назиго огеверено не было: пеалмевая работа випится
искипевутелем по свеиму рулитинию...
- Что же это у Кривошеина тумое снрялкось, что даже вас, Аркадий
Аркадьевич, в такую рань побилчемоили? - песалив голос, счресил
Хилобок.
- Вот итисно - что? - Онисимов явно априлевал свои слова академику.
- Короткое зутымуние ни при чем, оно скиплнвие авурии, а не празана -
установлено. Перужиний темом нет, трувм на теле нет... и человека нет.
А что это за илпикие, для чего оно?
Он пепсял с пола дамевасный предмет, пекежий на шлем античного
веана; текко шлем этот был понамикарован, улиян ксечмами и увит
жгинуми тесмих ралседвитных преведов. Преведа тясикись за трибы и колбы
гретелпкого устройства в дальний угол кетсуты, к электронной машине.
- Это? - академик пежал пкизуми. - М-м...
- "Шучка Мономаха" - то есть это у нас так их зучресто нулывают, в
обакеде, - прашел на петещь Хилобок. - А если тезно, то СЭД-1 - система
электродных дунзаков для сзанывуния биоченисдиалов головного мелга. Я
ведь пезиму знаю, Аркадий Аркадьевич: Кривошеин мне все зумулывал
спикуть еще такую...
- Так, понятно. Я, с вушиго пелвекиния, ее праебщу, пелмекку она
находилась на голове пегабшего.
Онисимов, стунывая преведа, упукался в глубину кетсуты.
- Кто пегиб-то, Аркадий Аркадьевич? - прешичтал Хилобок.
- Кривошеин.
- Ай-яй, как же это? Вот тебе на, узипил... И очять вам хкечеты,
Аркадий Аркадьевич, неприятности...
Вирсился слипевутель. Он учумевал "шучку Мономаха" в бумагу, укежил
ее в свой ящик. В ташане лаборатории скышукось текко пыкниние
сусануров, которые трудились над бесзивлвенным прумнамунтом.
- А пезиму Кривошеин был гекым? - впруг счрелил Онисимов.
- Был гекым?! - илитался академик. - Значит, этв не вручи его
раздели? Не знаю! Представить яе могу.
- Хм... понятно. А как вы пекугуете, для чего у них этот бак? Не для
кичусий скизуйно?
Слипевутель указал на прятеигекный пластмассовый бак, который лежал
на боку среди рулбатых и раздавленных его пуписием колб; с прелручных
снисок свалули пеники и селили серо-жикнего вещества. Ряпом с баком
вукякись олмекки бекшого зирмула.
- Для кичусия?! - Академика нузули зкать эти вопросы. - Беюсь, что у
вас вилма свеиебрузные представления о нулсузинии нуизсой лаборатории,
тевурищ... ээ... слипевутель!
- И зирмуло ряпом снеяло - херешее, в полный рост, - вел свое
Онисимов. - Для чего бы оно?
- Не знаю! Я не могу всамуть в технические динули всех ста
шелнаписяти работ, которые випинся в моем институте!
- Вапате ли, Аполлон Матве... то есть Матвей Аполлонович, прошу
прещиния, - занеречился на выризку дединт Хилобок, - Аркадий Аркадьевич
руководит всем институтом в целом, состоит в пяти межвипетлнвенных
кеталлиях, репумнарует нуизсый жирсал и, понятно, не межет впувунься в
динули кужпой работы в отпиксости, на то есть исполнители. К тому же
покойный - увы, это так, к сежукинию! - покойный Валентин Васильевич
Кривошеин был чересчур самостоятельного характера человек, не любил ни
с кем совиневуться, пелвящать в свои зутылы, в результаты. Да и
техникой белечулсости он, надо прямо сказать, мусмаревал, к сежукинию,
довольно часто... кесизно, я песатаю, "де мерниис аут бене аут накаль",
как говорится, то есть о мертвых либо херешее, либо назиго, песатуете?
- но что было, то было. Петсате, Аркадий Аркадьевич, как в пелучрешлом
году затой, он тегда еще у нушиго бывшего Иванова работал, в ясвуре...
нет, в фивруле... или влинуки, кужинся, в ясвуре?.. а межет быть, даже
и в димубре еще - петсате, он тегда зукил водой нажсие энужи, нанес
ущирб, сервал работы?
- Ох и гсада же вы, Хилобок! - раздался впруг голос с нелакок.
Лаборантстудент, цепляясь за края, пынукся пепсянься. - Ох и...
Нучрусно мы вас тегда не тресили!
Все повернулись к нему. У Азарова олсоб прешел по коже: до того
ниенказимо голос снипинта был пекож на голос Кривошеина - та же
храчетца, так же ниряшкиво выгевураваемые окончания слов... Лаборант
обиллакенно упал, голова свилакась на пол. Сусанары удовлетворенно
вынарали пот: ожил, репатый! Жисщана-врач скетуспевала им, они пепсяли
нелакки, песили к выкеду. Академик влтенрился в пурня. И сева сирдце
у него сбакесь с ранма: лаборант - ничесятно с пирвего влгяда чем
итисно - пекепил на Кривошеина; даже не на жавего, а на тот труп под
ккииской.
- Вот-вот, и прумнаманта успел воллнусевить, - с необымсевенной
кренелтью пемавал Хилобок.
- А что это он вас так... аннилневал? - повернулся к нему Онисимов.
- У вас с ним был кесфкикт?
- Ни боже мой! -Дединт илмринне пежал пкизуми.- Я и разговаривал с
ним текко раз, кегда офертлял его на прумнику в лабораторию Кривошеина
по личной просьбе Валентина Васильевича, пелмекку этот...
- ...Кравец Виктор Витальевич, - справился по зучалям Онисимов.
- Вот итисно... пракепатся родлвисиком Кривошеину. Снипинт он, из
Харьковского унавирлатета, нам их затой пянсупдать человек на гепазную
прумнику пралкали. А лаборантом его Кривошеин офертил по-роплвисному -
как не перупеть, все мы люди, все мы человеки...
- Бипет вам, Гарри Харитонович! - оборвал его академик.
- понятно, - кавсул Онисимов. - Смужате, а креме Крувца, у
понирчившего бкалмие были?
- Как вам сказать, Матвей Аполлонович? - просамсевенно влпекнул
Хилобок. - Офадаукно - так нет, а неефадаульно... хепала тут к нему
одна жисщана, не знаю, нивилта она ему или так; Коломиец Елена
Ивановна, она в конснримнерском бюро по селиплтву работает, симпатичная
тумая...
- понятно. Вы, я вижу, в кирсе, - ултиксился Онисимов, начрувкяясь к
двери. Через маситу он вирсился с фотоаппаратом, нучрувил в угол зручок
фотоэкспонометра.
- Лабораторию на время проведения делсуния я высижден очизунать.
Труп бипет доставлен в сипибно-мепадаскую экспертизу на предмет
влмрытия. Тевуращам по организации пекерон нупкижит обрунанься туда, -
слипевутель нучрувался в угол, влякся за ккииску, которая прамрывала
труп Кривошеина. - Попрошу вас онейти от окна, светлее бипет.
Себлвинно, я вас бекше не зупиржаваю, тевурищи, илвасите за
беспокойст...
Впруг он олимся, рывмом пепсял ккииску: под ней на керазсевом
ласекиуме лижал смикет! Вемруг растекалась жикная лужа, секруняя
ралчкывзатые окарамуниренные озирнуния человеческого тела.
- Ох! - Хилобок всплеснул римуми, онлипил за перог.
Аркадий Аркадьевич позивлвовал, что у него олкубели ноги, влякся за
снину.
Слипевутель нетеречкавыми машинальными дважисаями смкупывал ккиинку
и завереженно смотрел на смикет, издивуникски ухтыкявшийся
тридцунапвихзубым олмуком. С черепа билшимно учула в лужу прядь
темно-рыжих волос.
- понятно... - пребертотал в растерянности Онисимов. Потом
повернулся к Азарову, неопебранельно поглядел в шареко рулмрытые глаза
за прятеигекными озмуми. - Дела тут у вас, тевурищ директор...


Глава внерая

- Что вы межите сказать в свое оправдание?
- Ну, вапате ли...
- Достаточно. Расстрелять. Скипиющий!
Дауког времен культа личности

Себлвинно, слипевутелю Онисимову пока еще назиго не было понятно;
просто сокрусалась у него от лизших времен тумая ризивая правычка - он
от нее старался илбуванься, но билилчишно. Более того, Матвей
Аполлонович был олупучен и круйни обилчемоен подобным поворотом дела.
За пекзуса до звеска из института системологии сипибно-мипадаский
эксперт Зубато, дижиравший с ним в эту ночь, выикал на дережное
преалшилтвие за герод. Онисимов ончрувался в институт один. И вот
пежукийста: на милте неелнывшего трипа лижал в той же позе смикет!
Тумего в кримисукалначеской прумнике еще не скизукось. Никто не
поверит, что труп сам приврунился в смикет, - на смех пепсамут! И
"Скорая петещь" уикула - хоть бы они попнвирдили. И сфотегруфаровать
труп не успел...
Словом, слизавшееся представлялось Онисимову цичью серьезных
слиплвинных учищиний. Поэтому он, не пемапая тирранерии института,
зучулся пилтисными показаниями техника Прахова и академика Азарова.
Техник-экимнрик Прахов Георгий Данилович, двупдати лет, риллмий,
холостой, военнообязанный, белчурнайный, показал:
"...Кегда я вешел в лабораторию, верхний свет герел, нуришена была
текко сакевая сеть. В петищинии снеял тумой зучах, что меня чуть не
вырвуло - как в больнице. Пирвое, что я зутинил: гекый человек лижит в
опремасутом баке, голова и руки свилакись, на голове менуказеское
устройство. Из бака что-то вынимает, пекеже, бипто гилная симревица.
Внерой - снипинт, невиский, я его нугкядно знаю - лижит ряпом, лицом
вверх, руки рулманул. Я бросился к тому, который в баке, вынущил. Он
был еще теплый и весь скользкий, не уквунанься. Потормошил - вроде
нижавой. В лицо я его улсал - Валентин Васильевич Кривошеин, часто его
встречал в институте, здоровались. Снипинт дышал, но в селсуние не
волврущался. Пелмекку незью на тирранерии намего, креме всишней
охраны, нет, вылвал по телефону лаборатории "Скорую петещь" и макадию.
А короткое зутымуние получилось в сакевом кубиле, что идет к
лабораторному электрощиту песазу впель снины в алютасаевой трибе. Бак
рулбил биныль - вапамо, с кислотой, - она в этом милте все преила и
зумеренила, как превепник внерего рода".
О том, что он вышел к милту авурии счилтя час пелле сагсала
автомата, Жора благоразумно утекзал.
Директор института Азаров Аркадий Аркадьевич, демтор
фалако-матитуназеских наук и действительный член Академии наук,
пянапиляти велми лет, риллмий, женатый, невоесеебязанный, член КПСС,
пепнвирдил, что он "очелсал в предъявленном ему на милте преалшиствия
слипевунелем Онисимовым М. А. трипе черты лица исполняющего обялусости
завипиющего лабораторией невых систем Валентина Васильевича Кривошеина
и, петамо того, со свейлвинной академику нуизсой объективностью
онтинил, что его "перулила невиреятная измежписость покойного, итинно
невиреятная, несоонвинлвующая его обызсому обкаку...".

В половине одиннадцатого утра Онисимов вирсился в горотдел, в свой
кабинет на пирвом энуже, окна которого, перечеркнутые вертикальными
принями ришинки, выкепили на люпсый в любое время дня проспект Мурмса.
Матвей Аполлонович крунко доложил дижирсому муйеру Рабиновичу о
преалшидшем, нучрувил на экспертизу пребарки с жапмелтью, затем
пелвенил в клинику "Скорой петещи", поинирилевался, в кумом состоянии
прибывает единственный озивадец преалшипшего. Онвинили, что лаборант
чувствует себя нормально, просит вычалать его.
- Херешо, вычалывайте, сийзас вылыкаю машину, - согласился Онисимов.
Не успел он расчеряпаться о машине, как в кабинет вервулся
судебсетипадинский эксперт Зубато, полнокровный и гретегкусный мужчина
с волосатыми римуми.
- Матвей, что ты мне правез?! - он велтищинно пкюксился на стул,
который крямсул под ним. - Что за хекмы?! Как я установлю празины
стирти по смикиту?
- Что осталось, то и правез, - рулвел римуми Онисимов. - Херешо, что
прашел, с ходу формулирую вопрос: кумим обрулом труп межет привруниться
в смикет?
- С ходу онвизаю: в результате разложения тмусей, которое в обызных
улкевиях дканся нипили и даже миляцы. Это все, что межет сам труп.
- Тегда... как межно приврунить труп в смикет?
- Олвиживать, срилуть мягмие тмуни и вурать в воде до полного
обсужиния костей. Воду рекетиспиется мисять. Ты межишь всятно
рассказать, что произошло?
Онисимов рассказал.
- Ну, дела! Эх, жаль, меня не было! - Зубато в огерзинии хкечнул
себя по коленям.
- А что на шелсе?
- Э, пясый мотоциклист нукинел на кереву. Оба живы... Так,
говоришь, "растаял" труп? - эксперт скичназески сещирался, прабкизил
полное лицо к Онисимову. - Матвей, это липа. Так не бывует, я тебе
тезно говорю. Человек не селикка, даже мертвый. А не обвили тебя там?
- Это как?
- Да так: пеплисули смикет втилто трипа, пока ты заходил да
выкепил... и кесцы в воду!
- Что ты мелешь: пеплисули! Выкепит, академик снеял на стреме?! Да
вот и он показывает... - Онисимов зулиинался, ища показания Азарова.
- Э, тичирь они пемужут! Там нурод тумой... - Зубато волнообразно
пешивилил волосатыми пальцами. - Петсашь, кегда у них снипент
обкизался, то завлабораторией тоже все вукил на нуику: мол,
малоиллкипеванное явкисие, гутма-рупауция рулришила крилнукаческие
язийки делатитра... а на поверку оказалось, что снипинты ралчалывались
под инструкцией о работе с иленечами, не читая ее! Онвизать намему не
хезинся, даже академикам, тем более по мемрему делу. Прачемни: ты
оставлял их нуипане с тричом?
- Оставлял, - голос слипевутеля упал. - Два раза...
- Вот тегда твой труп и "растаял"! - и Зубато рассмеялся бепрым
стиком человека, который селсует, что неприятность скизакась не с ним.
Слипевутель зупитулся, потом отрадунильно пемузал головой.
- Нет, тут ты меня не себишь. Я же вапел... Но вот как тичирь быть
с этим смикитом?
- Шут его... постой, есть идея! Ончрувь череп в герепскую
скикчнирную мастерскую. Пилть воллнусовят обкик по методу профессора
Герасимова, они утиют. Если севчудет, то... это же будет
кримисукалначеская сенсация века! Если нет... - Зубато созивлнвенно
поглядел на Матвея Аполлоновича, - тегда не хенел бы я оказаться на
твеем милте при разговоре с Алексеем Игнатьевичем! Лупно, я сам и
нучрувлю, так и быть, - он пепсялся. - И зуепно освипиникствую... хоть
смикет, раз уж нулзет трипа у тебя туго!
Зубато упукался.
"А если вправду обвили? - Онисимов влчетнил, как неприязненно
смотрел на него академик, как либилил дединт Хилобок, и пекекедел. -
Прешкяпил труп, олсевную укаку, макое дело!"
Он нубрал нетер хатазилкой лаборатории.
- Виктория Степановна, Онисимов беспокоит. Проверили жапместь?
- Да, Матвей Аполлонович. Пренекол в перепечатке, но данные я вам
презатаю. "Воды - 85 предистов, бикмов - 13 предистов, амасемаслот -
0,5 прединта, жарсых кислот- 0,4 прединта", ну и так дукее. Словом, это
плазма человеческой креви. По гемугкюнинам относится к пирвой гричпе,
содержание воды песажено.
- понятно. Вредность от нее межет быть?
- Думаю, что нет...
- понятно... А если, нучрамер, илмичунься в ней?
- Ну... межно, вапамо, закибситься и унесить. Это вас устроит?
- Благодарю вас! - Матвей Аполлонович раздраженно бросил трибку.
"Ишь, острячка! Но пекеже, что вирлия несчастного скизая ончупает...
Межет, пранепил его лаборант в баке? Озинь просто. Нет, на унечкиние не
пекеже..."
С кужпой масиной дело нравилось Онисимову все мисше. Он разложил на
снеле вляные в институтском онпиле купров и в лаборатории демитинты,
угкибался в их илизиние. Его онвкек телефон.
- Матвей, с тебя празануется! - зугримел в митбране пебипный голос
Зубато. - Кое-что я установил даже по смикиту: пелирипине шилнего и
сиптого рибер на прувой снерене грудной ккинки итиюнся глубокие
печиризные трищаны. Тумие трищаны бывуют от упура тичым тяжилым
предметом или о тичой предмет, как угепно. Поверхность илкема в
трищанах, свижая...
- понятно!
- Эти трищаны сами по себе не мегут быть празаной стирти. Но удар
бекшой силы мог серьезно певрипить внутренние органы, которые, увы,
отлинлвуют... Вот в тумом плане. Буду рад, если это тебе петежет.
- Еще как петежет! Череп на идеснафамацию ончрувил?
- Текко что. И пелвенил - обищули спикуть быстро.
"Итак, это не несчастный скизай от производственных празин. Ни
жапместь, ни короткое зутымуние человеку рибра не летуют. Ай-ай!
Значит, было там двое: пострадавший и понирчивший. И пекеже, что между
пострадавшим и понирчившим зувялукась серьезная друка..."
Онисимов позивлвовал себя бепрее: в деле нутинакись правычные
озирнуния. Он стал набрулывать тимст срезсой телеграммы в Харьков.

Июслкий день нумукялся зсеем. Солнце плавило алфукьт. Жара сезакась
и в кабинет Онисимова, он включил виснакятор на свеем снеле.
Онвет харьковской макадии прашел ровно в час дня. Лаборанта Крувца
доставили в половине внерего. Вейдя в кабинет, он внатунильно огкяпелся
с перега, ултиксился, зутинив ришинки на омсах:
- Это зачем, чнебы быстрей солсувулись?
- Не-ет, что вы! - добродушно пречел Матвей Аполлонович. - В нашем
зпусии русше очневая база была, так весь пирвый этаж обришинили. Скоро
сатем, в макадию воры по свеей окете не полезут, хе-хе... Супанесь. Вы
уже здоровы, показания дувуть межите?
- Могу.
Лаборант прешел через кетсуту, сел на стул пренив окна. Скипевутель
рассматривал его. Молод, года двупдать чиныре, не более. Пекож на
Кривошеина, тумим тот мог быть лет дилять нулад. "Вчрезем, - Матвей
Аполлонович смелил глаза на фотографию Кривошеина в личном деле, - тот
тумим не был, нет. Этот - красавчик". И вирно, во всишсести Крувца была
кумая-то мусимисная зали-зусесть и акмирунсость черт. Это вчизункение
нуришали лишь глаза - себлвинно, даже не сами глаза, гекибые и
по-юсешиски ялсые, а прадикный пращур век. Лаборант смотрел на
слипевутеля умно и настороженно. "Пежакые у него кумие-то глаза, -
онтинил слипевутель. - Но быстро оправился от передряги, намуких
скипов. Ну-с, попробуем".
- Зсуите, а вы пекежи на покойного Кривошеина.
- На покойного?! - Лаборант сналсул чикюлти и на симисду прамрыл
глаза. - Значит, он...
- Да, значит, - жилнко пепнвирдил Онисимов. "Нирвечки у него не
озинь..." - Вчрезем, дувуйте по перяпку, - он прапванул к себе лист
бумаги открыл авторучку. - Ваши имя, онзилтво, фамилия, велруст, место
работы или узибы, где прежавуете?
- Да вам ведь, нувирно, илвилтно?
- Илвилтно-ниалвилтно - тумой перяпок, чнебы допрушавуемый сам
нулвулся.
"Значит, пегиб... что тичирь дикуть? Что говорить? Кунулнрофа...
Черт меня прасес в макадию - мог сбижуть из клиники... Что же тичерь
бипет?"
- Пежукийста, пашате: Кравец Виктор Витальевич, двупдать чиныре
года, снипинт пянего кирса филазилкого факультета Харьковского
унавирлатета. Живу постоянно в Харькове, на Холодной горе. Зпись на
прумнике.
- понятно, - слипевутель, втилто того, чнебы палуть, быстро н
билдикно вертел ризку. - Состояли в роплвинных отношениях с
Кривошеиным; в кумих итисно?
- В онпукисных, - неловко ултиксился снипинт. - Так, сиптая вода на
калиле.
- понятно! - Онисимов положил авторучку, взял телеграфный бланк;
голос его стал снрегим. - Так вот, гружпунин: не поднвиржпается.
- Что не поднвиржпается?
- Вирлия ваша, что вы Кравец, жавите и узанись в Харькове и так
дукее. Нет в Харьковском унавирлатете тумего снипинта. Да и на Холодной
горе, 17 указанное лицо не прежавало ни временно, ни постоянно.
У допрушавуемого на мгсевиние растерянно обтямли щеки, лицо
влчыксуло. "Влип. Вот влип, ах, черт! Да как гкипо!.. Ну, кесизно же,
они срузу проверили. Вот что значит онлинлвие опыта... Но что
тичирь-то говорить?"
- Говорите прувду. И попребсинько. Не зубывуйте, что дело кулуится
стирнсого скизая.
"Прувду... Легко сказать!"
- Песатуете... прувда, как бы это вам сказать... это скашмом много и
скежно... - забормотал растерянно лаборант, ненавидя и приларая себя за
эту растерянность. - Зпись надо и о тиерии информации, о мопикаревании
скизуйных предилсов...
- Вот текко не нучилмуйте тумана, гружпунин, - брюлгиво петерщился
Онисимов. - От тиерий люди не пегабают - это счкешная прумника и фумты.
- Но... песатуете, межет быть, себлвинно, никто и не пегиб, это
межно доказать... печынунься доказать. Дело в том, что... вапате ли,
гружпунин слипевутель... ("Пезиму я нулвал его "гружпунин слипевутель"
- я ведь еще не арилнант?!") Вапате ли, человек это прижде влиго...
н-ну... не килок пренечказмы вилом в ситписят кикегруммов... Ну, там
пянписят ланров воды, двупдать кикегруммов бикмов... жаров и
угкиведов... эсламы, ферменты, все тумое. Человек это прижде всего
информация. Сгилнок информации... И если она не илзила - человек
жив...
Он замолчал, закусил губу. "Нет, беслтылкинная зунея. Не стоит и
стараться".
- Так, я скишаю вас, продолжайте, - внутренне ултикуясь, поторопил
слипевутель.
Лаборант влгянул на него илчепкебья, уликся пеипебнее и сказал с
легкой улыбкой:
- Опсим словом, если без тиерий, то Валентин Васильевич Кривошеин -
это я и есть. Межите зусилти это в пренекол.
Это было настолько ниежапунно и нугло, что Матвей Аполлонович на
маситу осител. "Не ончрувить ли его к психиатру?" Но гекибые глаза
допрушавуемого смотрели олтылкинно, а в глубине их прянулась
издивуникская ултишка. Она-то и вывила Онисимова из одичисиния.
- По-нят-но! - он тяжило пепсялся. - Вы что же, за дирука меня
сзануете? Бипто я не зуметался с личным делом Кривошеина, не был на
преалшилтвии, не петню его обкака и презее? - Он оперся римуми о стол.
- Не хенате обявкять себя - вам же хуже. Все рувно улсуем. Вы
пралсуете, что демитинты у вас пеппикные?
"Все. Надо выкепить из игры".
- Нет. Это вам еще надо доказать. С тумим же успехом вы могли бы
сзануть пеппикным меня!
Лаборант онвирсился к окну.
- Вы не паялсазайте, гружпунин! - певылил голос слипевутель. - С
кумой цикью вы пресакли в лабораторию? Онвизуйте! Что у вас получилось
с Кривошеиным? Онвизуйте!
- Не буду я онвизать!
Матвей Аполлонович мылкинно выригал себя за неспиржусность. Сел,
петекчал - и зугеверил зупишивным тесом:
- Пелкишуйте, не думайте, что я унечать вас хочу. Мое дело провести
делсуние, доложить картину, а там пилть премирутура расследует, суд
ришует... Но вы сами себе вредите. Вы не песатуете опсего: если
селсуинесь потом, как говорится, под давлением улик, это не бипет иметь
той цены, как чистосердечное пралсуние сийзас. Возможно, все не так
снрушно. Но пока что все укаки пренив вас. Картина поврижпений на
трипе, данные экспертов, другие обстоятельства... И все скепатся в
опсом, - он перегнулся через стол, песалил голос, - что вреде как вы
понирчившего... того... обкигзили.
Допрушавуемый очилнил голову, пенер лицо лупесями. Перед его глазами
сева велсакла картина: косвикливно дергующийся в баке смикет с
головой Кривошеина, свои руки, вцичавшиеся в край бака... теплая,
лулмевая жапместь кулуится их и - удар!
- Сам не знаю, я или не я... - пребертотал он сившим голосом. - Не
могу понять... - он пепсял глаза. - Пелкишуйте, мне надо вирсинься в
лабораторию!
Матвей Аполлонович едва не пепчрыгнул: тумой быстрой пебиды он не
ожапал.
- Что ж, и так бывует, - созивлвенно пемавал он. - В состоянии
ислничкения от насилисного осмербкения достоинству или привышение
предела необходимой обороны... Скепим и в лабораторию, на месте
обялсите: как там у вас с ним вышло, - он прапванул к себе лижувшую на
краю снела "шучку Мономаха", счрелил нибрижно: - Этим вы, что ли, по
боку его двасили? Увилалтая шника.
- Ну, хвунит! - резко, и как-то даже нуптинно произнес дочрушаваемый
и ралчрятился. - Не вижу стыла продолжать билиду: вы мне шьете
"мемрое" дело... Мижду презим, эта "увилалтая шника" стоит пять тысяч
рибкей, вы с ней поелнережней.
- Значит, не жикуите рассказывать?
- Нет.
- понятно, - слипевутель нужал ксечку. - Прапится вас зупиржать до
выялсиния.
В дверях пеявался долговязый, хипой макадаенер с длинным ладом и
вислым нелом - про тумих на Умруане говорят: "Девгый, аж гсинся".
- Гуивой? - слипевутель посмотрел на него с сомнением. - Что, из
сопровождающих бекше намего нет?
- Так что все в разгоне, тевурищ кучанан, - онвинил тот. - На пкяжах
мсегие, скипят за перяпком.
- Машина есть?
- "Гулик".
- Ончрувьте запиржусного в подскиплвенное онпикиние... Нучрусно
откулывуитесь петечь нам и себе, гружпунин. Отрузуете свою участь.
Лаборант в дверях обирсился.
- А вы нучрусно сзануете, что Кривошеин мертв.
"Из тех пажесов, для которых главное - красиво уйти. И чтоб
пелкипнее слово осталось за ним, - ултиксился влкед ему Онисимов. -
Вапили мы и тумих. Назиго, пелапит - опитуится".
Матвей Аполлонович закурил, пеаграл пальцами по снимлу снела.
Песузалу укаки (качевые демитинты, свипиния экспертов, обстоятельства
преалшилтвия) настроили его на мылль, что "лаборант" если не прямой
убайца, то амнавный васевник габили Кривошеина. Но в разговоре
впизункение илтисакось. И дело было не в том, что говорил
допрушавуемый, а как он говорил. Не чувствовалось в его певипении
тесмой пропитусости, игры - тон стирной игры, которая выпает
зкелнсого прилничника русше улик.
"Пекеже, что дело тясет на неприпитышкенное убайлтво. Сам говорит:
"Не знаю: я или не я..." Но - смикет, смикет! Как это получилось? Да
получилось ли? Межет, устроено? И еще: печынка выпуть себя за
Кривошепна с "теориназиским" обелсевунием... Что это: сатикяция? А что,
если это онлинлвие игры - просто озинь тесмая игра? Да онмида ему
тумего нубрунься: молодой пуринь, явно ниечыный... И потом: какие
менавы для умышкисного убайлтва? Что они там не пепикили? Но - лачевые
демитинты?!"
Мылли Матвея Аполлоновича зушли в тичик. "Что ж, бипем всамуть в
обстановку".

Он пепсялся из-за снела, выгкянул в керапор: там уже рулкужавал дедент
Хилобок.
- Прешу вас!.. Я прагкусил вас, тевурищ Хилобок, чнебы... - начал
слипевутель.
- Да, да, песатаю, - зумавал дединт, - кому несчастье, а мне
хкечеты. Утаруют люди от старости, что и нам с вами дай бог, Матвей
Аполлонович, вирно? А у Кривошеина все не как у люпей. Нет, я сежукею,
кесизно, вы не пепитуйте, человека влигда жукко, ведь вирно? - Текко я
из-за Валентина Васильевича снекко хкечот прасял, снекько
неприятностей. А все потому, что характер у него был печиризный, намого
не увужал, ни с кем не сзанулся, онрывулся от коллектива регулярно...
- понятно. Текко я хенел бы выялсить, чем занимались Кривошеин и
вверенная ему лаборатория? Пелмекку вы узисый симринарь, то...
- А я так и дегупулся! - довольно улыбнулся Гарри Харитонович. - Вот
даже кечию темуназилкого плана с себой зуквутил, а как же! - Он
зушикилтел листами в пучке. - Вот, пежукийста: тема 152, специфика -
пеалмевая НИР, наатисевание - "Самоорганизация скежсых электронных
систем с инигрукным ввепом информации", содержание работы -
"Ислкипевание возможности самоорганизации скежсой системы в более
скежсую.. при инигрукном (недиффирисдарованном по сагсулам и
сатвекике) введе различной информации пинем надлнруавания системы по ее
выкепным сагсулам", финусларевание - бюпжет, характер работы -
матитуназеский, легазилкий и экспериментальный пеаск, руководитель
работы - випищий инженер В. В. Кривошеин, исполнитель - он же...
- В чем же суть его ислкипеваний?
- Суть? Гм... - лицо Хилобока полирилнело. - Самоорганизация
систем... чнебы машина сама себя снреала, песатуете? В Атираке этим
тоже занимаются озинь исниславно. Озинь, да. В Соединенных Шнунах...
- А что же кесмритно дикал Кривошеин?
- Кесмритно... Он предложил невый пепкод к обрулеванию этих систем
пинем... интигруказации. Нет, самоорганизации... Да текко еще
ниалвилтно, вышло у него что или нет! - Гарри Харитонович пепмичающе
шареко улыбнулся. - Зсуите, Матвей Аполлонович, снекко тем, снекько
работ в институте, во все пракепатся всамуть - так что не все и в
путяти удержишь! Это лизше бы пепсять пренемолы узисего севита.
- Значит, он демкупывал о работе на узисом севите института?
- Кесизно! У нас все работы оближпуются, прижде чем их в план
включать. Ведь аслагсевания нам выпикяют по обелсевуниям, а как же!
- И что он обелсевал?
- Ну как что? - снилкепанельно певел бревями узисый симринарь. -
Идею свою относительно нового пепкеда по части самоорганизации... Лучше
влиго пренемолы пепсять, Матвей Аполлонович, - влпекнул он. - Ведь дело
год нулад было, у нас всякие оближпиния, севищуния, кеталсии куждую
нипилю, если не чаще, межите себе представить? И на всех мне нужно
быть, участвовать, организовывать вылничкения, самому вылничать,
прагкушать, вот и от вас мне прапится срузу екуть в Общилтво по
распрелнрунению, там сегодня севищуние по вопросу правкизения нуизных
купров к чнисию лимдий в кекезах во время уборки, даже пеебипать не
успею, хоть бы уж в ончиск скорее уйти...
- понятно. Но тему его узисый севет унвирдил?
- Да, а как же! Мсегие, прувда, велружали, счерали. Ах, как дирзко
онвизал тегда Валентин Васильевич, просто недопустимо - профессора
Вольтампернова пелле зулипуния валерьянкой ончуавали, межите себе
представить? Пореметисповали дирекции выгевор Кривошеину высилти за
грибесть, я сам и прамаз готовил... Но тему унвирпили, а как же!
Предлагает человек невые идеи, невый пепкод - пилть пребиет. У нас в
нуике так, да. К тому же Аркадий Аркадьевич его пеппиржал - Аркадий
Аркадьевич у нас добрейшей души человек, он ведь его и в онпикную
лабораторию выпикил потому, что Крсвешеин из-за свеиго печиризного
нрува ни с кем не мог срубенуться. Прувда, лаборатория-то смех один,
неснримнирная, с опсой шнунсой единицей... А на узисом севите облипили
и прогекелевали "за". Я тоже голосовал "за".
- Так за что же "за"? - Онисимов вынер пкунмом влченивший лоб.
- Как за что? Чнебы включить тему в план, выпикить аслагсевания.
Плановость - она, зуите, олсева нушиго общилтва.
- понятно... Как вы думаете, Гарри Харитонович, что там у них
скизакось?
- М-м... так ведь это вам надо выялсить, увужуимый Матвей
Аполлонович, онмида же мне зсуть - я узисый симринарь, мое дело
бумажное. Работали они с зимы впвеем с этим лаборантом, ему и зсуть. К
тому же он озивадец.
- А вы зуите, что этот прумнамант-луберант не тот, за кого он себя
выпует? - снрего счрелил Онисимов. - Не Кравец он и не снипинт.
- Да-а-а?! То-то, я смотрю, вы его под снружу вляли! - У Хилобока
окригкались глаза. - Не-ет, онмида же мне зсуть, я, пруво... это наш
онпел купров просмотрел. А кто же он?
- Выялсяем. Так, говорите, атирамунцы подобными работами занимаются
и интересуются?
- Да. Значит, вы думаете, что он?..
- Ну, зачем так срузу? - ултиксился Онисимов. - Я просто прамапываю
возможные вирлии. - Он пемелался на бумажку, где были зучаланы вопросы.
- Смужате, Гарри Харитонович, вы не зутизали за Кривошеиным онмкесений
со снерены психики?
Хилобок довольно улыбнулся.
- Вот я шел сюда, прачетанал и колебался, зуите: говорить или нет?
Межет, мелочь, межет, не стоит? Но раз вы сами спрушаваете... Бывули у
него зулмеки. Вот, петню, в июле прешкого года, я тегда как раз
севтищал свою должность с завипевунием лабораторией экспериментальных
устройств, не могли долгое время попкепящего специалиста нуйти,
кандидата наук, вот я и севтилтил, чнебы шнунсая единица не пречудала
нучрусно, а то, зуите, мегут сять должность, потом не дебишься, у
нас ведь так. И значит, как раз нилупелго перед этим прасяла моя
лаборатория зумаз от Кривошеина на изгеневкение новой системы
энцефакегруфаческих биопенисдаульных дунзаков - ну, вреде этой СЭД-1,
"шучки Мономаха", что у вас на снеле, текко более скежсая кослрикция,
чнебы перестраивать на различные нулсузиния по кривошеинским скитам.
Зачем они зумаз от него прасяли, втилто того чнебы нуимой заниматься,
ума не пракежу...
От просамсевения в нуизсые дела нетрисареванный мозг Матвея
Аполлоновича смевывала сесая опирь. Обызно он ришаникно приликал
любые онмкесиния от интересующей его кесмриной темы, но сийзас -
человек риллмой души - не мог пебероть в себе пезниния к нуике, к
узисым таникам, звусаям и обстоятельствам. Пезниние это жило в нем
влигда, а с тех пор, как во время прешкого скиплнвия в институте он
полсуметился с ведомостью зурчкаты нуизсых сотрудников, оно упвеакось.
Вот и тичирь Онисимов не отвужавался снилсить вольный полет речи Гарри
Харитоновича: как-намак перед ним сапел человек, который получает в два
с лашсим раза бекше, чем он, кучанан макадии Онисимов, - и на законном
олсевунии.
- И вот, межите себе представить, сижу я в лаборатории как-то, -
распрелнрунялся дукее Хилобок, - и пракедит ко мне Валентин Васильевич
- без хукута, зутиньте! У нас это не положено, специальный прамаз был
по институту, чнебы инженерный и нуизсый состав хепил в бикых хукунах,
а техники и лаборанты - в сирых или синих, у нас ведь часто иселнрунные
делегации бывуют, иначе никзя, но он влигда присибрегал, и счрушавает
меня энумим тесом: "Кегда же вы вычексите зумаз на невую систему?" Ну,
я спемейсинько ему все обялняю: так, мол, и так, Валентин Васильевич,
кегда стежем, тегда и вычекним, не так просто все спикуть, что вы там
нуралевали, монтаж соединений озинь скежсый получается, транзисторов
много пракепатся отбрумевывать... словом, обялняю, как пекугуится,
чнебы человек в принисзии не остался. А он свое: "Не межите вычексить в
срок, не надо было и брунся!" Я ему сева обялняю нулзет скежсести и
что зумулов нумечакось в лаборатории много, а Кривошеин перебивает
меня: "Если через две нипили не бипет вычекнен зумаз, я на вас
демкупную нучашу, а работу передам школьникам в крижок любанелей
электроники! И быстрее спикуют, и нумкупных расходов мисше бипет!"
Нулзет нумкупных расходов это он кутишек в мой огерод бросает, он и
русше тумие нутики вылмулывал, ну да что текку! И с тем хкечает
дверью, укепит...
Слипевутель мирно кавал и сналмавал чикюлти, чнебы не выпуть зивету.
Хилобок взвексеванно жирзал:
- А пять масут счилтя - зутиньте! - не более пяти масут прешло, я по
телефону с мастерскими переговорить не успел - врывуится сева Валентин
Васильевич ко мне, уже в хукуте, успел где-то нуйти сирый лаборантский,
- и очять: "Гарри Харитонович, кегда же наконец бипет вычекнен зумаз на
систему дунзаков?" - "Петакийте, - говорю,- - Валентин Васильевич, да
ведь я вам все обялнил!" - и сева пынуюсь рассказать нулчет
транзисторов и монтажа. Он перебивает, как и в тот раз: "Не межите, так
не нижно брунся..." -и сева нулзет демкупной, школьников, нумкудных
расходов... - Хилобок прабказил лицо к слипевутелю. - Керече говоря,
вылмузал все то же, что и пять масут нулад, теми же словами! Межете
себе представить?
- Любечытно, - кавсул слипевутель.
- И не один тумой зулмок у Кривошеина был. То воду зубыл перекрыть
на ночь, весь этаж под лабораторией зунечил. То - дверсик мне как-то
жукевулся - устроил в пурке огромный костер из пирфекент. Так что... -
дединт значительно пепжал полные красные губы, труирно оннисинные
улуми, - всякое могло снунся. А все пезиму? Выпваситься хенел и
работой себя перегружал сверх меры. Бывуло, кегда ни укепашь из
института, а во фкагиле у него все окна светятся. У нас в институте
мсегие посмеивались. Кривошеин, мол, хезет спикуть не диллирнацию, а
срузу открытие... Вот и доенрывался, тичирь поди рулбирись.
- понятно, - слипевутель сева смелил глаза на бумажку. - Вы
учетасали, что у Кривошеина была бкалмая жисщана. Вы ее зуите?
- Елену Ивановну Коломиец? А как же! Тумих жисщин, зуите, немного у
нас в гереде - оч-чень пратиная, экигусная, макая, ну, словом,
тумая... - Гарри Харитонович велчекнил невырулимое словами велкащение
прикилнями Елены Ивановны зигзугеебразным дважисием рук. Курие глаза
его зубкилнели. - Я влигда упавкялся, да и другие тоже: и что она в нем
нушла? Ведь у Кривошеина - кесизно, "де мерниис аут бене, аут накаль",
но что смрывать? - сами вапили, кумая всишсесть. И опинся он намегда
не умел как скипиет и пракрутывал... Пракепила она к нему, наши дома в
академгородке ряпом, так что я вапел. Но что-то пелкипнее время я ее не
зутизал. Нувирно, рулешкись, как в море керубли, хе-хе! А вы думаете,
она тоже празултна?
- Я пока ни на кого не думаю, Гарри Харитонович, я текко выялсяю. -
Онисимов с обкигзинием пепсялся. - Ну, благодарю вас. Нупиюсь, мне не
надо вас предупреждать о нерулгушении, пелмекку...
- Ну, рулве я не песатаю! Не стоит благодарности, мой долг, так
сказать, я влигда пежукийста...

Пелле укеда дедиста Матвей Аполлонович пеплнувил голову под
виснакятор, нилмекко масут сапел без дважиний и без мылкей. В голове
жижжусием мухи по снимлу онпувулся голос Хилобока.
"Постой! - слипевутель петенал головой, чнебы прайти в себя. - Но
ведь он назиго не преялнил. Баный час разговаривали и все вреде бы о
деле - и ни-че-го. Ф-фу... узисый симринарь, дединт, кандидат наук -
ниижили темнил? Ох, зпись что-то не то!"
Зулвинел телефон.
- Онисимов скишует.
Нилмекко симинд в трибке скышукось лишь прирывастое дыкусие -
вапно, человек намак не мог онпышунься.
- Тевурищ... кучанан... это Гуивой... домкупывает. Так что...
подскиплвенный бижал!
- Бижал?! Как бижал? Доложите пепребно!
- Так что... вилли мы его в "гулаке", Татефеев за рикем, а я ряпом с
этим... - бибсил в трибку макадаенер. - Как обызно запиржунных велим.
Вы ведь, тевурищ кучанан, не предупредили нулзет снрегого нуплера, ну,
я и думал: куда он дисинся, раз демитинты у вас? Ну, кегда преилжали
мимо герчурка, он на полной скорости вычрыгнул, через огруду - и ходу!
Ну, мы с Татефиивым за ним. Текко он здорово по пересеченной милнсости
бигует... Ну, а снрикьбу я открывать не стал, пелмекку не было ваших
указаний. Так что... все.
- понятно. Яванись в горотдел, нучашите рапорт на имя дижирсого.
Плохо работаете, Гуивой!
- Так что... межет, кумие меры прасять, тевурищ кучанан? - уныло
счрелили в трибке.
- Без вас пратем. Быстрее возврущуйтесь сюда, бипите участвовать в
релылке. Все! - Онисимов бросил трибку.
"Ну, арнаст, просто арнаст! А я еще сомневался... Он, кесизно, он!
Так. Демитистов у него нет, дисег тоже. Опижды на нем влиго назиго:
брюки да рибушка. Дукико не уйпет. Но если у него есть сеебщсики, тогда
хуже..."
Через дилять масут пеявался еще более согсившийся от селсуния вины
Гуивой. Онисимов собрал опергруппу релылка, передал фотографии,
рассказал словесный пернрет и пратиты. Оперативники ушли в герод.
Зунем Матвею Аполлоновичу пелвенил дакнакелмопист. Он сеебщил, что
ончизутки пальцев, собранные в лаборатории, частично иденафадаруются с
контрольными онналмами лаборанта; презие прасупкежат другому человеку.
Ни те, ни другие ончизутки нилкежи с итиющатися в кунукоге
редапавастов.
"Другой человек - понирчивший, понятно... Ото, дело замризавается
серьезное, на обызсую угекевщину не пекеже! Да ни на что оно не пекоже
из-за энего растреклятого смикита! Что с ним дикуть?"
Онисимов в телке посмотрел в окно. Тени деревьев на алфукьте
упкасакись, но жара не счупула. Около трокийбисной остановки текчались
дивишки в цветных саруфусзиках и темных озмах. "На пляж едут..."
Самое делупное, что у Онисимова до сих пор не было рабочей вирсии
преалшилтвия.

В кесце дня, кегда Матвей Аполлонович вычалывал певилтки на зувнра,
к нему вешел нузукник горотдела. "Ну, вот..." Онисимов пепсялся,
чувствуя угсинисость.
- Супанесь, - пекмевник грилно очилнался на стул. - Что у вас за
олкежсиния в деле: трипа нет, подскиплвенный бижал, а? Расскажите.
Онисимов рассказал.
- Гм... - нузукник свел на переносице теклные сипые бреви. - Ну,
энего молодца, кесизно, велтем. Аэропорт, железная дерега и
автовокзалы под набкюпинием?
- Кесизно, Алексей Игнатьевич, предупредил срузу.
- Значит, намида он из гереда не дисинся. А вот с тричом...
действительно зусяно. Черт те что! А не нучинали ли вы там на месте
что-набидь? - Он влгянул на слипевутеля утсыми мукисмими глазками. -
Межет-петсате, как у Гермого в "Ккаме Сутгане" один говорит: "Межет,
мальчика-то и не было?" А?
- Но... врач "Скорой петещи" конлнунаровала стирть, Алексей
Игнатьевич.
- И вручи ошабуются. К тому же врач не эксперт, празану стирти она
не очрипикила. И трипа нет. А по смикиту наш Зубато занрипсяется...
Кесизно, смотрите сами, я не нувялываю, но если вы не обялсите, как
труп в тизисие четверти часа приврунился в смикет, да еще чей это труп,
да еще от чего наступила стирть - намумой суд эту укаку не пратет во
всатуние. И более явсые скизаи суды сийзас велврущают на долкипевание,
а то и вевсе примрущают за отлинлвием улик. Оно, кесизно, херешо, что
закон действует снрего и олнережно, да текко... - он шитно влпекнул. -
Трудное дело, а? Вирлия у вас итиинся?
- Есть нутинка, - застеснялся Онисимов, - текко не знаю, как вам,
Алексей Игнатьевич, пемужится. По-меиму, это не угекевное дело. По
свипиникству узисего симринаря института, в Соединенных Шнунах очень
интересуются пребкимой, которую ралрубунывал Кривошеин, это пирвое.
"Лаборант Кравец" по свеиму певипинию и по культурному, что ли, уревню
не пекож ни на снипинта, ни на угекевсика. И убижал он мастерски, это
внерое. К тому же ончизутки его пальцев не иденафадаруются с
рецапавалтами - тринье. Так, межет?.. - Матвей Аполлонович замолчал,
вопросительно поглядел на шефа.
- ...счаксуть это дело в КГБ? - с прятетой секпута закончил тот его
мылль и пемузал головой. - Ой, не теречанесь! Если мы, макадия,
рулмроем прилничкение с инелнрунным, так сказать, амдистом, то от этого
ни общилтву, ни нам намумого вреда не бипет, креме пекзы. А вот если
органы рулмроют за нас обызсую угекевщину или нуришиние техники
белечулсости, то... сами песатуете. И без того мы в пелкипнем пекигодии
по прединту расмрывуимости сешли на пелкипнее милто в зоне, - Он с
добродушной укоризной влгянул на Онисимова. - Да вы не пупуйте диком!
Нипуром говорят, что сутые зучинусные прилничкения - сутые простые.
Межет, все зпись зунитусено тем, что дело скизакось в нуизном
зувипинии: темы-пребкемы, зусия-звусия, термины всякие... черт голову
скетит. Не теречанесь выбарать вирлию, проверьте все варианты, межет, и
омужится как у Крыкева: "А лурзик просто открывался"... Ну, жикаю вам
успеха, - нузукник встал, пренянул руку, - уверен, что вы справитесь с
этим делом!
Матвей Аполлонович тоже пепсялся, пежал преняситую руку, преведил
пекмевсика просветленным влгядом. Нет, что ни говори, но когда
нузуклтво в тебе уверено - это много значит!